История Nautilus Pompilius
(Часть 1)
Начиналось
все в 1978, когда два пацана Вячеслав Бутусов
и Дмитрий Умецкий поступили в Свердловский
архитектурный институт. Их, как и всех
студентов на то время отправили на картошку
в деревню Мамино. Работали студенты от зари
до зари, а вечером у костра отрывались по
полной программе. Там, у костра, и возник
прообраз будущего "Наутилуса" под
названием "Медный таз". Таз и правда
был, натурально медный, нашли его Умецкий и
Гончаров на свалке. Гончаров по нему
колотил, Умецкий бренчал на гитаре, пели оба,
звучало, по воспоминаниям очевидцев, ужасно,
но бодро. Там же, у костра сидел вечерами и
Слава Бутусов. Его называли "Отдельный
герой": красивый, небритый юноша, он
слишком явно выдавался из общей массы.
Нетрудно догадаться, что этот "герой" и
составил основную конкуренцию группе "Медный
таз".
Слава
пел "Отель Калифорния", чрезвычайно
популярную тогда песенку "Иглз" с
псевдоанглийской тарабарщиной вместо слов.
Идея
создания рок группы принадлежала Умецкому.
И эту идею он высказывал разным людям.
Отозвался только Игорь Гончаров. Нужен был
еще как минимум один... Тогда и стал Дима
присматриваться к Бутусову.
А
Бутусов ни о каком рок-н-ролле не думал,
Бутусов свободное время проводил в
редакции институтской газеты "Архитектор".
Первое столкновение Славино с музыкой
происходило в рамках обстоятельств
журналистских: в 1981 году состоялся первый
свердловский рок-фестиваль, прошедший под
эгидой Архитектурного института ("САИ-1981"),
освещением которого и занималась газета
"Архитектор". И Слава по заданию
редакции брал интервью сперва у Насти
Полевой, тогда солистки "Трека", а
затем, отчаянно робея, у лидера группы "Урфин
Джюс" Александра Пантыкина. Робел, кстати
сказать, не на шутку, даже попросил для
храбрости дать ему девочку в помощники...
Сам Пантыкин такой эпизод не помнит.
Однако,
между редакцией и знаменитым рокером
завязались кое-какие отношения, и вскоре
Сан Саныч Пантыкин попросил архитекторов
нарисовать эмблему "Урфин Джюса". И
Бутусов изобразил "козью ножку", до сих
пор красующуюся на обложке альбома "УД"
"Путешествие"... Изобразил, кстати
говоря, наскоро, черной шариковой ручкой,
доделывать пришлось его однокурснику и
приятелю Ильдару Зиганшину.
Пантыкин
оказал довольно сильное влияние еще на
одного архитектора, на Диму Умецкого. После
фестиваля именно Дима предпринял шаги,
приведшие, в конечном счете, к появлению "Наутилуса".
Шаги заключались в том, что Дима стал
регулярно захаживать в редакцию газеты "Архитектор"
и со Славой разговоры разговаривать...
Вспоминает Зиганшин: "Слава, он инертный
человек, но Дима чувствовал, что этот
человек "вывезет". Дима это понимал, и
сбил его с пути истинного. Другое дело, что
Слава сам был абсолютно к этому готов. Хотя
были какие-то легкие препирания, насчет "будет
ли это хорошо, перспективно ли"?.." Как
бы то ни было, скоро Дима со Славой стали
захаживать в общежитие, известное как "Промобщага".
Там жил Гончаров, там же было место для
репетиций, небольшой зал, который
использовался то как столовая, то как бар, а
потом превратился в дискотеку... В нем
новообразовавшаяся команда, троица
студентов, известная уже многим своим
балагурством, мастерством по части выпить,
повеселиться, стала на гитарах брынькать...
Скоро
добрынькались до того, что стали во время
дискотеки вклиниваться между номерами и с
завидным отчаянием и весельем "лупить"
вещи английского происхождения, то есть по
мелодике английские, а по словарному
составу - чистую тарабарщину, слов никто не
знал и знать не хотел, хотя упрекнуть их в
том было по техническим причинам
невозможно: слова на тамошней аппаратуре не
прослушивались. Народ, оторванный от
дискотеки, относился к жутким ритмам с
непониманием, потому что танцевать
становилось очень сложно. И слушать было
сложно, так что от музыки кайф ловили
преимущественно музыканты, публике
удовольствия не доставалось.
Так
или иначе, в 82-м появилась первая запись,
сработали ее втроем плюс Андрей Макаров,
студент курсом помладше и звукооператор.
Получился альбом, причем, без названия. Это
очень интересная черта: обыкновенно
начинающие рокеры в первую очередь
придумывали название и группе, и десятку
будущих альбомов, и только потом учились
играть на гитарах. А "Группа из
Промобщаги" существовала, записалась, и
все без названия.
Альбом
был готов, оставалось заставить хоть кого-то
из рокеров его послушать, что было не так и
просто. Разнообразие свердловской рок-н-ролльной
жизни сводилось в те времена к постному
выбору между "Треком" и "Урфин
Джюсом", относившимися друг к другу,
мягко говоря, прохладно. Первый являл собою
объединение герметичное, напоминавшее
религиозную секту с уклоном в философию и
морализаторство... Оставался "УД", во
главе которого стоял вездесущий и
всеобъемлющий Сан Саныч Пантыкин. И,
невзирая на прошлые встречи, добраться до
него было сложно.
Вторая
стычка с "Урфин Джюсом" чуть не
закончилась для Славы печально: на концерте
в одном из техникумов присутствовали
земляки Белкина и Земы, жители города
Верхняя Пышма, эдакого свердловского
Ливерпуля, люди простые, а Славе взбрело в
голову жечь спички, что пышминцам по
пьяному делу не понравилось. И некто Мишель
Злоцкий, впоследствии, разумеется, тоже
рокер, обратился к Бутусову на предмет
прекращения пожароопасного занятия. Слава
отвечал, что ведь "по кайфу".
-
Я тебе дам, по кайфу!.. - и Славе чуть-чуть за
жженые спички не нагорело... Разбор тогда
быстрый был, рок-н-ролльный...
До
Пантыкина Бутусов все-таки добрался, и тут
выяснилось, что оба любят "Лед Цеппелин",
это было в те времена волшебное слово. Кроме
того, выяснилось, что Слава с сотоварищами
как раз закончили запись. Вскоре Дима со
Славой и портвейном явились к Пантыкину в
гости. При них была магнитофонная катушка,
раскрашенная в лучших мальчишеских
традициях "под фирму": чего на ней
только не было нарисовано, наклеено, а на
вкладке значилось: "Али-баба и сорок
разбойников". Было ли это группы название,
либо название альбома, Пантыкин так и не
понял. Однако, участие в судьбе будущих "Наутилусов"
принял самое горячее. В первую очередь тем,
что понес пленку по городу.
Отзывы
были разные. "Играли плохо, запись была
вообще никудышная, но там был Бутусов, орал
страшно, верещал, вообще что-то там было
такое... крутое совершенно," - вспоминает
один из несложившихся поэтов "Нау",
Дима Азин. Вот еще: "А Сан Саныч Пантыкин
говорит: "Вот молодые какие-то пацаны,"
- и приволок эту запись. Я послушал, и что-то
меня так качнуло, что парень вопит из
последних сил... Ну, действительно, там такие
вокальные штуки были... В общем, они явные
были рокеры, хоть и в кепочках. Они
выглядели очень прилично," - вспоминает
Егор Белкин, тогда гитарист "Урфин Джюса.
В любом случае, их услышали. И сразу
посоветовали сменить барабанщика. Далее
произошло событие незаметное, но важность
его недооценить трудно: первый разгон в
будущем "Нау".
На
том же курсе учился высокий, строгий юноша
Саша Зарубин, постепенно выяснилось, что он
играл на барабанах и в школе, и в армии. К
нему-то и подошел однажды Слава, позвал "попробовать".
Зарубин согласился, вместе отправились в
студенческий клуб, едва взялись за
инструменты, как вошел Гончаров. Сел, молча
посидел, послушал, подождал, когда кто-нибудь
что-нибудь ему объяснит, и ушел. Кстати,
никто ему так впоследствии ничего и не
объяснил.
Примерно
тогда же, осенью 82-го, пригласили в группу и
Андрея Саднова, гитариста. И вскоре
началась в клубе Арха методичная работа над
новой программой, которую планировалось
записать летом. Группа оформилась, хотя
сразу было понятно, что группа эта -
студенческая, институтская. Разве что Слава
с Димой вели себя для просто любителей
несколько странно: друг без друга их
увидеть уже было почти невозможно, по
вечерам, когда Зарубин с Садновым уходили
домой, парочка лидеров оставалась, и если бы
институт не запирался на ночь, сидела бы
парочка до утра...
Более,
того, к тому времени окончательно
оформилось разделение функций. Вот что
вспоминает Саша Зарубин: "Слава был тогда
странный, какие-то биотоки от него шли, и
было не важно, что он поет, он чисто
физически ловил свой музыкальный кайф, чего,
конечно, про Диму сказать нельзя. Дима, он
был большой энтузиаст в плане
организационном, если нужно было о чем-то
договориться, договаривался он, все вопросы
решал. Слава в этом плане был человек не то,
чтобы пассивный, это было "не его" по
натуре. Но Диму он не использовал, просто
ловил кайф оттого, что на гитаре играет,
поет, сочиняет свои песни. Об остальном он
просто не задумывался. В этом был кайф и для
Умецкого, он все равно понимал, что как
музыкант он слаб. У Димы в большей степени
крыша ехала в том плане, что "мы будем
крутые" и тому подобное. Хотя, если он это
и говорил, то в виде шутки.
А
пока была зима, и обсуждался Пантыкиным и
Колей Граховым, энтузиастом рок-н- ролла и
будущим президентом Свердловского рок-клуба,
вопрос, кому ехать на рок-семинар. Пусть не
сразу, но вспомнил Сан Саныч про Славу: "Есть
в Архитектурном коллектив, тоже "Лед
Цеппелин" играет... Название "Лед
Цеппелин" было паролем. Коля сказал: "Берем!"
Что такое рок-семинар в 83 году? Это очень большая пьянка. Отчего-то именно на это время, когда повсеместно рокеров поприжали, в Свердловске комсомольцы возьми да и организуй попойку за государственный счет. Очевидно, хотели выпить... Рокеры тоже выпить любили, так что начался семинар дракой, условно говоря, между "Треком" и "Урфин Джюсом" в лице барабанщиков обеих команд Володи Назимова ("УД") и Жени Димова ("Трек"). Надраться и подраться они успели еще по дороге, в автобусе, а на турбазе, где поджидала основная рок-н-ролльная масса, ударников уже выносили из автобуса на руках. Дальнейшее семинарствование проходило в портвейновом угаре, вечером играли невообразимый сейшн, кто и с кем до сцены дошел, тот с тем и играл. Утром играли уже в футбол, потом пили на лекциях, до которых, впрочем, Слава с Димой не дошли: хитроумные архитекторы стояли с бутылкой портвейна у входа в лекционный зал и щедро из этой бутылки всех одаривали. Последним семинарским утром, когда голова была на всех одна и болела нещадно, а денег тоже на всех чохом не наблюдалось, Александр Васильевич Новиков, совершенно тогда непьющий(!), молча куда-то уехал и вернулся с ящиком пива. Так был спасен свердловский рок...